|
| |
|
Рястас юрий хансович
Решаем семейные проблемы
Рястас юрий хансович
17 августа 2010 года скоропостижно скончался мой однокашник и старый друг Юрий Хансович Рястас. Ему было 75 лет, все знали его крепким и крупным мужчиной, полным сил. Казалось, ничто не предвещало беды.
Будучи пенсионером, он не просиживал штаны, забивая "козла", а нашел себя в писательском деле. Успел написать пять книг о жизни рыбаков, о родном мореходном училище. В своей книге "Крутые повороты" рассказал о сложных годах восстановления независимости Эстонии.
Тогда я ему заметил: "Ведь бывали повороты и покруче. Может быть напишешь об истории своей семьи? О детстве и юности, о невольном знакомстве с далёкой Сибирью, куда вас выслали. Это может быть интересно многим, а уж детям твоим и внукам подавно" Эти же мысли высказывал Ростислав Титов, наш училищный преподаватель и литературный наставник Юрия. И Юра начал работу над своей новой книгой.
Увы, коварная болезнь распорядилась так, что сердце друга остановилось раньше, чем было завершена рукопись. То, что успел сделать Юра, лежит теперь передо мной. Я попробую разобрать текст, набранный на старенькой печатной машинке, и перенести его на компьютер. Не знаю, появится ли это когда-то в виде книги, но для близких Юрия останется память.
А теперь слово автору.
РЕПРЕССИРОВАННОЕ ДЕТСТВО
"Кто мог пережить - тот должен иметь силу помнить"
Я появился на свет 15 декабря 1934 года в семье полицейского на станции Кильтси и был в ней последним ребёнком .
Мыза Асс (Кильтси) знаменита тем, что являлась родовым поместьем знаменитого русского мореплавателя Адама Иоганна фон Крузенштерна, которого на русский лад называли Иваном Фёдоровичем. Под его командованием, корабли "Нева" и "Надежда" совершили первыми в России кругосветное плавание. Будучи в отставке, адмирал жил здесь и скончался на 76-м году жизни.
А ещё местечко это знаменито легендой. Вот что писала газета "Русский вестник" 29 марта 1939 года: "Около станции Кильтси, в имении Асс, часто по четвергам появлялось привидение - одетая в белое девушка, поднимавшаяся на мост и бросавшаяся в воду. Лет сто назад в этом имении покончила с собой молодая девушка, покинутая женихом в день свадьбы, назначенной на четверг."
Семья у нас была дружной. Детьми занималась бабушка ( по маме ) Екатерина. А было нас трое: старшая сестра Эрика, брат Антс и младший - я. Ещё двое мальчиков умерли младенцами, а первая дочь Марьянне скончалась от менингита в возрасте 13 лет. По словам мамы, она была очень хорошей девочкой, прилежно училась, играла на скрипке.
Сестра с братом уже ходили в школу, а я был предоставлен сам себе, но под наблюдением бабушки. Была она маленького роста, сухонькая, но очень подвижная. Иногда принимала участие и в наших играх. Братец мой был у неё в любимчиках, и мне иногда казалось, что наказывают меня не за мои заслуги. Но всё же была она более доброй, нежели строгой.
Всё лето проводили мы на улице, бегали по лужам в своих коротких штанах, ловили пиявок в маленьком ручье. За шалости получали положенное, после вечернего "разбора полётов", но это не мешало бабушке посадить меня потом на колени. Погладив мои мои длинные завитки на голове, она тихо говорила: "Живчик ты мой". Её мягкие руки я запомнил на долгие годы.
Зимой мы катались на лыжах и на санках, в которые впрягали нашу овчарку Треку. Брат держал на лыжной палке кусок колбасы перед носом собаки, что придавало ей резвости. Часто со мной играл и соседский мальчик Каарел. Через много лет я узнаю о его гибели в ссылке на лесоповале в Карелии от удара падающего дерева.
Когда-то я вычитал о том, что каждый уважающий себя чеченец помнит своих родных до седьмого колена. Это хорошая традиция - гордиться своим родом, помнить о корнях. О себе я такого сказать не могу, хорошо, что помню по именам своих бабушек и дедушек. Вот внуки смогут назвать уже пять поколений,
Мой дедушка Густав Рястас родился в Вирумаа 28 августа 1871 года. Затем семья перебралась в С-Петербург, там он работал, женился. А в 1908 году вернулся на родину. В ноябре того же года за 450 серебряных полтинников был приобретён земельный участок в 4 десятины и 830 квадратных саженей. На нём был срублен добротный дом и высажены деревья. Дед был добрым, общительным и очень трудолюбивым человеком. Он буквально прирос к своей земле, поднимая сад и огород. Ягоды и фрукты продавал на базаре, куда ездил на лошади, запряженной в двуколку на резиновом ходу. Он очень гордился этим экипажем, сделанным его сыном и моим дядей Отто. Дедушка был участником Освободительной войны и награждён крестом.
Бабушка по отцу, Анна Хансовна, родилась в Коеру 24 апреля 1868 года. Её я помню плохо. Была она высокой, сухопарой и малообщительной. Даже во двор выходила редко, ссылаясь на недомогание. Соседи говорили, что владела она аж семнадцатью языками. Подтвердить этого я не могу, но приехав в деревню через месяц после её смерти, когда дом был уже разграблен, обнаружил всё же книги на семи языках.
Мой отец Антс Рястас родился 27 июля 1901 года в столице Российской империи Санкт-Петербурге. Был он высок и и строен, прямые волосы зачёсывал назад. Увлекался верховой ездой и стрельбой из пистолета. В четырнадцателетнем возрасте принял участие в первой мировой войне, будучи кантонистом, т.е. учеником в военном оркестре. Побывал в немецком плену. Участвовал в Освободительной войне и затем служил в эстонской армии. После окончании полицейской школы служил констеблем. Выпивал он изредка и выкуривал только по три папиросы в день после еды. Ремень его ни разу не коснулся моей пятой точки опоры.
Младшим братом отца и моим дядей, был Отто, 1906 года рождения. Его характер и увлечения были совсем другими, а точнее, влекли его машины и девушки. Совмещая эти два увлечения, он катал девушек на автомобилях, иногда разбивая и сердца, и машины. Машины он же и ремонтировал. А ещё занимался серьёзно лыжами. Поселился он в Раквере, где при бомбёжке в 1942 году был тяжко ранен и скончался.
Дедушка, видя, что реальных помощников в саду у него нет, сетовал : - "Один сын в белых перчатках - полицейский, другой девок катает. Одна надежда на маленького Антса." Забегая вперёд, скажу, что слова эти оказались пророческими, внук Антс до сих пор живёт в дедушкином доме и работает в том же саду.
Сын Отто Виллу, 1939 года рождения, пошел по стопам отца. Окончил политехнический техникум, преподавал в школе, но всё свободное время возился с автомобилями. Восстановил разбитую машину отца, затем восьмиместный "крайслер" американского посланника в Эстонии. На нём осуществлял свадебные услуги. Многие годы возглавлял раквересское отделение общества "Уник".
Своего дедушку по матери не помню. Он умер ещё вв 1916 году. Мама говорила, что её отец, Василий Изотович Иванов, был глубоко порядочным и верующим человеком. Работал на железной дороге обходчиком. Его жена, моя бабушка, Екатерина Иосифовна в молодости была прачкой, а кроме того повитухой, ходила по деревням принимать роды. По слухам, пришлось ей стирать и при дворе, а старинные серебряные ложки, хранившиеся в семье, были подарком императрицы Александры Фёдоровны. У этой бабушки было трое детей: сыновья Иван и Александр, а так же дочь Наталия, моя будущая мама.
Дядя Иван с молодых лет связал свою жизнь с революционной деятельностью, был близок с Лениным, знал Сталина. После переезда в Эстонию, сменил фамилию на Кивисильд. Трое его детей, Валентина, Павел и Алексей жили в городе Кивиыли. Жизнь сложилась так, что отношений с ними мы не поддерживали, а теперь их уже нет в живых.
О младшем брате мамы, Александре, ничего не известно. Я пытался расспрашивать маму, но она уходила от ответа. Вообще, когда родители говорили о том, что детям слышать было не нужно, они переходили на немецкий язык.
А вот игрушек у меня никогда не было, патронные гильзы заменяли мне солдатиков. Самым большим подарком был маленький стол, его сделали к моему дню рождения. Так бы и текло моё беззаботное детство, но надвигались грозные исторические события...
ТАК БЫЛО ( или БОЛЬШАЯ ПОЛИТИКА)
Уничтожив высшее руководство армии и старую партийную гвардию, красный вождь Иосиф Джугашвили (псевдоним - Сталин ) воспылал дружескими чувствами к Адольфу Шикльгруберу (псевдоним - Гитлер), вождю германских нацистов. Первый был недоучившимся семинаристом, а второй дослужился в первую мировую войну лишь до ефрейтора. Из рассекреченных ныне документов известно о первых попытках сближения ещё в двадцатые годы. Чтобы ничто не мешало этой дружбе, был снят со своего поста нарком иностранных дел М. Литвинов, якобы сторонник "западных демократий. Его место занял В. Молотов, "друг Германии". И с немецкой стороны премьер И.Риббентроп заявил: "Идеологию Германии, Италии и Советского Союза роднит одна общая черта - оппозиция капиталистическим демократиям Запада". 23 августа 1939 года в Москве был оформлен сговор между СССР и Германией, известный как пакт Молотова - Риббентропа. Сталин при подписании сего документа даже проинёс тост: - "Я знаю, как сильно германская нация любит воего вождя, поэтому мне хочется выпить за его здоровье!"
По планам раздела сфер влияния, миллионы людей загонялись под сталинскую диктатуру, в том числе и народы прибалтийских стран. Никто из простых людей ничего не мог знать об этих планах, тем более догадываться об их последствиях. Не была исключением и наша семья. Десятки лет советское руководство и пропаганда отрицали само наличие секретных приложений пакта, но правда всплыла. В 1989 году. Депутат Верховного Совета СССР от Эстонии академик Э. Липмаа сообщил,что оригинал секретного протокола хранился в фонде секретариата В. Молотова: опись номер 1, папка номер 8, порядковый номер 77-а.
Руки фюрера были развязаны, после аннексии Австрии, захвачены Судеты, а 1 сентября 1939 года Германи напала на Польшу. Большая политическая спекуляция превращалась в мировую войну. После захвата немцами Варшавы, Молотов шлёт телеграмму Риббентропу: - "Я получил вашу информацию о вступлении немецких войск в Варшаву. Прошу Вас передать правительству третьего рейха мои поздравления." Польша сражалась героически, но силы были явно не равны. А 17 сентября и Красная армия ударила полякам в спину, начинался "освободительный поход" по присоединению западной Белоруссии, части Украины и Бессарабии. Теперь мы знаем о позорном совместном параде в городе Брест-Литовске, который принимали гитлеровский вояка Гудериан и сталинский комбриг Кривошеев. Знаем об уничтожении польских коммунистов, объявленных предателями, и о массовых убийствах польских офицеров в Катыни и в других местах.
Усилилось и грубое давление на Эстонию. Её обвинили в разрешении на побег польской подводной лодки "Орёл", интернированной в таллинском порту. Требовали заключить пакт о взаимопомощи с Советским Союзом. Для большего устрашения на границе с Эстонией была создана мощная армейская группировка Красной армии в составе 160 тысяч солдат, 700 орудий, 600 танков и столько же самолётов. В то время эстонская армия насчитывала 16 тысяч бойцов, 100 орудий, 30 танков и 60 самолётов. При таком давлении с востока, и отказе в помощи с Запада, Эстония уступила. На её территории появились советские военные базы. СССР попробовал уступок и от Финляндии, но получил отказ. Тогда была развязана война. Финны называют её зимней, советские историки долго вообще старались о ней не говорить, ибо потери были огромными, во много раз больше финских. Часть Карелии и город Выборг отошли к СССР, но советской Финляндия не стала.
Прибалтике была уготована другая судьба.17июня 1939 года под началом командарма К. Мерецкова начался ввод советских войск, а 18 июня их было на эстонской территории уже 115 тысяч человек.
Я не историк, мне сложно дать объяснение случившемуся. Споры до сих пор ведут специалисты. Войны между странами Прибалтики и СССР не было, чужие войска вроде бы не вторглись, а вошли по договору. Ну а то, что потребовали создать новое "дружеское" правительство, так об таких фокусах международное право умалчивает.
Официально Эстония вступила в состав СССР 6-го августа 1940 года. Но к тому времени репрессии против её народа уже шли полным ходом. В Эстонии редко можно найти семью, в которой кто-то не был бы арестован, не замучен в застенках НКВД или не отправлен на медленную смерть в лагеря. Сталинский террор оставил незаживающие раны в душе нашего народа. Были арестованы приезидент К. Пятс и главнокомандующий генерал Й. Лайдонер, многие министры, государственные деятели, военные, чиновники. Их печальная судьба теперь всем известна. Под тот же сталинский топор попали русские жители Эстонии, люди других национальностей. Уничтожали всех "классово чуждых", сеялся страх и покорность среди уцелевших.
В нашей семье ещё ничего страшного не произошло, но было как-то неспокойно, приближался конец счастливого детства. Одним из первых эмоциональных восприятий новой власти, был приход двух военных в незнакомой форме. Вели они себя вполне скромно и спокойно. Бабушка дала им молока, а они ей металлические деньги, которыми мы стали играть. Полицию расформировали, отец остался без работы. Он ходил мрачнее тучи, семью нужно было как-то кормить, ведь никаких капиталов не скопил. Удалось устроиться дорожным рабочим.
К сожалению, с изменением власти, стали меняться и люди. Я, по молодости лет, ничего особого не замечал, а соседи, между тем, начали друг на друга "стучать". Причины были разными. Одни боялись за себя и поэтому торопились обвинить в чём-то других, кого-то мучала зависть или злость за прошлые обиды. Кто-то мог донести и потехи ради. Подонки, доносившие в НКВД, подтверждали правильность старой пословицы: "самое сладкое блюдо для эстонца - другой эстонец".
И вот уже пошли слухи о пропаже людей. Ночью приезжали военные и увозили с собой арестованных. Говорить об этом вслух боялись. Скажи, что Сталин плохой, а при старой власти было лучше, и пуля в затылок тебе обеспечена. Процессы над "врагами народа" в СССР породили шпиономанию. Человек объявлялся агентом стольких разведок, сколько языков он знал. Хотя мой отец кроме родного владел ещё русским, польским и немецким, судьба его пока хранила.
Раньше беда настигла дедушку. Человек, по тем временам технически грамотный, он установил на крыше своего дома в Мяэтагузе громоотвод. И вот когда там остановилась небольшая советская воинская часть, четверых бойцов поселили к деду. Самый бдительный из них принял громоотвод за антенну, а деда естественно за вражеского агента. Три здоровяка ногами избили пожилого человека, повалив его на пол. Бывший питерский рабочий на себе почувствовал, что "у советской власти сила велика". Пока из соседнего дома прибежал командир, прекратить этот самосуд, деду сломали два ребра и выбили глаз. Писать об этом и сейчас страшно. Жаль и деда, и тех задолбанных пропагандой солдат.
Однажды зимой мы с мальчишками играли на дворе и заскочили погреться в соседскую кузницу. Там двое незнакомых мужчин о чём-то говорили, до меня донеслась фраза: - "мы этому Рястасу ещё покажем!". Прибежав домой, рассказал об этом маме и, вопреки ожиданию, был наказан за подслушивание. Этот случай мне доведётся снова вспомнить через 49 лет, знакомясь с "делом" отца.
Наступило жаркое лето 1941 года. У людей уже выработалось животное чувство страха. Все боялись ночного требовательного стука в дверь.
АРЕСТ И ДАЛЬНЯЯ ДОРОГА
14 июня 1941 года... Черный день в истории эстонского народа и несмываемое пятно позора сталинского режима. День народной скорби на долгие годы. В одну ночь по всей территории Эстонии было схвачено свыше 10 тысяч человек. Мужчин отделили от женщин и детей, их затолкали в вагоны для перевозки скота и отправили в лагерь смерти Сосьва на Урал. Женщины с детьми в таких же вагонах отправились в Кировскую, Новосибирскую и Томскую области. Все мужчины, за редким исключением, погибли суровой зимой 1941-1942 года. Многие женщины и дети остались под безымянными холмиками сибирской земли.
В жизни есть события, которые не стираются из памяти, и я отчётливо, до мельчайших подробностей, помню ту трагическую ночь. Стояла тихая и тёплая погода. Мы с братом спали детским, безмятежным сном, когда в двери нашего деревянного дома резко постучали. Бабушка открыла дверь и люди в форме, но по-бандитски, ворвались в дом. Чьи-то чужие руки вытащили меня из кроватки. "Вставай, гадёныш!" - произнёс человек в синей форме с винтовкой в руках. Разбудили и брата. Мы натянули свои короткие штанишки и под конвоем, как преступники, проследовали в соседнюю комнату, где уже находились бабушка, папа, мама и сестра Эрика. Отец был спокоен, хотя и побледнел лицом. Догадывался, что может быть разлучён с семьёй надолго, а то и навсегда.
Операцией руководил старший политрук, украинец небольшого роста. Я ничего не имею против украинцев, со многими позднее дружил, но это был зверь в человеческом облике. На сборы нам он дал 20 минут, ничего практически не разрешил взять с собой. Мама, свободно владевшая "великим и могучим" языком, высказала ему в крепких выражениях всё, что он засужил. Но я тогда этого понять ещё не мог. Нас вывели во двор и усадили в старенький, видавший виды грузовичок. Рядом уселись конвоиры. Рядом с домом собрались редкие соседи, они не скрывали слёз, а старый коммунист Аксель плакал навзрыд. Он знал, что от смерти не спасал и партбилет.
На станции нас разместили в приспособленные для перевозки арестантов товарные вагоны. Отца с нами уже не оказалось. Нам с братом "повезло", мы примостились, у забранного решеткой окошка, на деревянных нарах, которые тянулись в два ряда вдоль вагона. В полу между нарами была дыра, сантиметров 10 диаметром, для выброса испражнений. На нарах могли улечься аж 54 человека.
Так везли раскулаченных в начале 30-х годов, затем шпионов и вредителей в конце 30-х. Советский писатель Василий Ажаев, прокатившийся сам таким образом, от Москвы до Владивостока, описал это в романе "Вагон".
В истории ещё не бывало такого преступления, за которое были наказаны миллионы людей, обречённые в суровых краях на страдания и смерть. Бабушку не выслали вместе с нами, видимо план уже был выполнен. Но она умерла от горя и одиночества зимой 1943 года.
В подтверждение зверской сущности заранее спланированной акции против эстонского народа сошлюсь на на зловещий по содержанию документ, который называется "Инструкция о порядке проведения операции по выселению антисоветского элемента из Литвы, Латвии и Эстонии". Подписал его заместитель наркома Госбезопасности И.Серов, который при Ежове был начальником расстрельной команды. Дата подписания 11.10.1939 г., т.е. через 51 день после подписания советско - германского пакта и через 15 дней после заключения договора о размещении советских военных баз на территории Эстонии. Пункт пятый данной инструкции предусматривал отделение главы семьи от других её членов. Мужчин везли в вагонах с маркировкой "А", т.е. арестованные. На вагонах для женщин и детей стояла буква "В" - высылка. В приказе цифра высылаемых значилась, как 10 100. Фактически было выслано 10 157 человек, план, как это полагалось, был перевыполнен.
Депортация 1941 года фактически уничтожила культурную, политическую и военную элиту страны. Не потому ли в 1944 году от советских "освободителей" так много людей побежало в соседнюю Швецию, рискуя жизнью на море?
Высылка и аресты были мощным воздействием, убеждающим в невозможности какого-либо сопротивления. Перед тем, как покорять другие народы, нужно было сделать безропотно покорным свой. Поскольку в те времена СССР помогал республиканской Испании, то и анекдот ходил в тему:
- Ты знаешь, Барселону взяли ?
- А кто это такой ?
- Это город такой !
- Уже целыми городами берут ?
Увы, брали не только городами. В Сибирь и среднеазиатские республики были целиком высланы немцы, чеченцы, крымские татары, турки месхетинцы и другие народы.
Наша семья оказалась в вагоне без вещей, денег и еды. Хорошо, что крёстная успела сунуть матери головку сыра, он здорово поддержал нас в дороге. Кажется, я до сих пор ощущаю его вкус. А сама крёстная погибла позже в водах Финского залива, спасаясь от "освободителей".
От других людей в вагоне мы узнали, что кому-то на сборы давали времени побольше, а солдаты даже подсказывали: "В Сибирь вас повезут, берите тёплые вещи" Люди,вынужденные по чужому приказу творить зло, всё же пытались оставаться людьми. Женщины ещё не могли себе представить, в каком положении они оказались, что именно их ждёт впереди. Это был даже не страх, а какое-то оцепенение.
Под громкие причитания и тихие слёзы, с лязгом закрылись двери вагона. Гудок паровоза раздался, как прощальный или поминальный крик. Скорбный поезд тронулся. Позади оставалось беззаботное детство, впереди длинная дорога и полная неизвестность. С тех пор у меня в жизни два измерения, до 14 июня 1941 года и после. Мне было шесть с половиной лет.
В начале пути на остановках к составу прицепляли новые вагоны, число высылаемых всё добавлялось. Стучали колёса, и поезд уходил на восток. Стояло жаркое лето, воздух в вагоне стал спёртым. Нам с братом около окошка было легче дышать, но зато мы "загорели" от угольной сажи, выбрасываемой из паровозной трубы. Тащился поезд медленно. При остановках на больших станциях, открывалась тяжелая вагонная дверь и появлялся армейский бачок с кашей. По эшелону прошел слух, что если дадут красный кисель, то его ни в коем случае пить нельзя. Им, дескать, коммунисты своих врагов уничтожают. Но десертного киселя нам давать никто не собирался, хотя НКВД отравлением вовсе не гнушался.
Особенно трудно было женщинам, воды для элементарной гигиены не давали совсем. Мы удивлялись тому, что в России все станции носят одинаковое название "Кипяток". Так в то время крупными буквами были обзначены места на перроне, где можно было набрать кипячёной воды.
В Свердловске (ныне Екатеринбург) вагоны с мужчинами отцепили от состава, их путь лежал далее на Сосьву. И тут же мы увидели на стенах лозунг "Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!" Значит к нашим бедам добавилась ещё одна - война! За Уралом остановки стали более частыми и продолжительными, мимо шли эшелоны с войсками. Мама, ходившая за кипятком, сообщила кое-какие подробности о нападении Германии. Вскоре умерла в нашем вагоне восьмимесчная девочка, тело её, завёрнутое в простыню, передали охране. Сколько потерь ещё впереди ?
Около месяца тряслись мы в вагоне. И вот, конец сухопутного маршрута - Новосибирск. Говорят, что это красивый город с прекрасным оперным театром. Нам ничего увидеть не пришлось. Далее предстояло плыть на речном пароходе по одной из крупнейших в мире рек, по Оби. Вода здесь мутная, желтоватого цвета, но богатая рыбой. Рыба эта спасала от голодной смерти не одно поколение ссыльных.
На пристани Коломино Колпашевского района "фашистов" уже ждали. Местные возчики были явно разочарованы, увидев вместо страшных верзил измождённых женщин и детей. Кто-то возможно вспомнил, что и сам попал сюда аналогичным способом. Нас рассадили по телегам, запряженным низкими лошадями монгольской породы. Мы с братом с удовольствием плюхнулись на приятно пахнувшую свежескошенную траву. В километре от берега начинался крутой подъём, который местные называли Коломинской горой. Тут взрослые пошли пешком, а возницы стали подбадривать лошадей. Но вот дорога пошла ровнее, женщины вновь забрались на телеги.
О российских дорогах написано много нелестного, а тут было вообще только некое подобие дороги. Трясло и бросало нас нещадно. Такое впечатление, что колёса телег квадратные. Это называется сибирским трактом. Но на ровных участках кони бежали довольно шустро.
Сибирь встречала прекрасной погодой. Солнце стояло непривычно высоко и ярко светило.Яркая зелень трав радовала глаз, разве могли мы в тот момент представить, что вскоре придется узнать их и на вкус. Но вот вдали показались дома. 13-го июля, около полудня, въехал наш обоз в большой, застроенный одноэтажными домами, посёлок Коломинские Гривы. Всего было доставлено сюда 264 человека, среди которых оказалось всё же трое мужчин. Это Николай Ваттер, Мартин Виннал и Юри Аули. Женщин было 108 и детей 149. По три ребёнка было в тринадцати семьях, а в четырёх и по четыре. Здесь всем им предстояло теперь перенести голод, холод и нищету. И узнать, насколько страшен местный гнус и как мучителен долгий рабский труд.
Современная карта места ссылки
Посёлок Коломенские Гривы стал местом ссылки для эстонцев, литовцев и немцев. Всех привезли примерно в одно и тоже время. Место это называлось так из-за местных холмов, иначе грив. Жили тут русские, привезённые в тридцатых годах с Алтая, где шло тогда раскулачивание. То есть были они тоже репрессированными. А остальных, "вольных", можно было сосчитать по пальцам: комендант, директор школы, директор МТС ( машинно-тракторная станция), главный инженер той же станции, главный бухгалтер да ещё их жёны.
Дома разделялись на "пятистенки", в них жило по две семьи, и на обыкновенные. Были даже и землянки. У четырёх местных улиц официальных названий не было, но народ одну из них считал Центральной, другую Зелёной, третья звалась Тундрой, а четвёртая так и осталась безымянной. На Центральной, среди изб, расположена контора колхоза "Родина". А ещё на ней же были библиотека, комендатура, общежитие для тех школьников, кто жил в отдалённых деревнях, сама школа, магазин и сельсовет. Напротив конторы колхоза стояла деревянная арка, которую по праздникам украшали красными флажками. Улица, называемая Тундрой, была самой длинной, она опоясывала весь посёлок полукругом. На ней расположены две скотоводческие фермы, контора ещё одного колхоза "Культура", детские ясли, колхозный амбар и жилые дома.
Был в посёлке и третий, самый бедный колхоз - "Серп". Его колхозники жили в землянках, у них было плохо не только с хлебом, но и картофеля не хватало. Ещё недавно на месте землянок была тайга, это поселение возвели сосланные на социалистическое перевоспитание русские люди.
Самый крупный колхоз "Родина" возглавлял Сидор Пахомович Черкасов, председателем "Культуры" был Кирилл Иванович Ведяпин, именно к нему нас и определили.
Это до 1917 года Россия была крупнейшим производителем зерна. Её экспорт составлял более 30% мирового. Даже после разрушительной гражданской войны и страшного голода 1921 года, страна быстро оправилась. При НЭП-е активно развивалось кооперативное движение на селе, ежегодный прирост сельхозпродукции составлял 10 %. Прекрасные учёные, такие как А.В. Чаянов и Н.И. Вавилов, успешно развивали аграрную науку.
Но вот начался страшный сталинский эксперимент на просторах России, страны традиционно крестьянской. Арестованы, а то и расстреляны многие учёные. Самые успешные крестьяне миллионами раскулачивались, ссылались, уничтожались. Те, кто кормил страну, оказались "врагами народа". В советской печати про учёных, которыми должно было бы гордиться, писали: " лакеи мировой буржуазии, отрепья русской интеллигенции... мелкобуржазные последыши.." и т.п. Только в 1987 году приговоры были отменены, когда никого из осуждённых давно не было в живых.
Колхоз "Серп" и создавали привезённые сюда в лютый февральский мороз раскулаченные страдальцы. Что им пришлось пережить, трудно описать словами. Да и не любили они сами на эту тему говорить. На первых порах они просто рыли в снегу туннели и застилали их пихтовыми ветвями, это едва спасало от мороза. Из-за нехватки муки в тесто добавляли древесные опилки. Началась цынга. А нужно было корчевать лес, готовить пашню. Выжили не все.
Я оказался в Сибири в коротких штанишках, выручало то, что было лето. Но голод мучал. Поселили нас в русской семье. Хозяином был колхозный плотник Николай Иванович Ведяпин по прозвищу Моргунок. Веко его левого глаза постоянно дёргалось, сказывалась контузия, полученная ещё во время русско-японской войны 1905 года. Их было шестеро: старики, их дочь Наталья с мужем и двое детей. Добавилось нас четверо, итого 10 человек на 20 квадратных метров.
Достопримечательностью посёлка были плотины. Одна большая принадлежала МТС, маленькая - колхозу. На ней летом стирали бельё, набирали и носили коромыслами воду для питья. А на другой стороне запруды в грязи лежали, похрюкивая от блаженства, свиньи, да коровы размахивали постоянно хвостами, отгоняя слепней и мух. Чуть подальше от коров и наша бесштанная мальчишеская команда отводила душу в мутной, тёплой воде. Плавать почти никто не умел, но барахтались в воде с большим удовольствием, с криками и визгом. Погрузиться в воду с головой - значило нырнуть. Одно из таких ныряний чуть не закончилось для меня трагически, голова застряла между корнями притопленного кедрового пня. Меня за ноги вытащила из воды соседская девочка Манька Гамазина. Сейчас о ней, может быть, рассказали по телевидению, а то и наградили бы медалью "За Спасение Утопающих", а тогда мы сей факт постарались огласке не придавать. Ведь запросто можно было схлопотать и другую "награду".
Хотелось бы остановиться на взаимоотношенях местных с вновь прибывшими ссыльными. Встретили нас хоть и довольно приветливо, но настороженно. Может чуть завидовали, что нас привезли летом, расселили по домам. Да и одежда наша несколько отличалась - иностранцы всё же.
Приходилось слышать о том, что к ссыльным относились плохо. Не могу подтвердить такие утверждения, многие нас старались поддержать, чем-то помочь. Русская душа постепенно открывалась своими лучшими сторонами. Ну, а процент негодяев среди разных наций примерно одинаков. Поняли люди со временем, что никакие мы не фашисты, а такие же жертвы сталинского произвола, как и они.
Меня всё время мучает вопрос, приняла бы эстонская семья из шести человек ещё четверых на свои 20 метров? Адресую этот вопрос тем, кто сегодня разыгрывает национальную карту...
Когда-то в здешних краях отбывал ссылку и сам товарищ Сталин. Батюшка царь, он же Николай-кровавый, оплачивал ему питание, квартиру и прочие расходы. Будущий вождь народов пять раз бежал из ссылки, видимо плохо охраняли. А вот из нашего посёлка была только одна попытка бежать. Рванул молодой литовец Витаутас Крапонас. Его отловили уже в центре страны и отправили ещё севернее.
Но была ещё красивая легенда о побеге красавицы эстонки, которой помог в этом молодой сотрудник НКВД, в неё влюблённый. Она потом оказалась в Америке, где написала обо всём этом книгу. Но этого не произошло - легенда..
А был зато комендант Иван Иванович Швецов, призванный неусыпно следить за ссыльными, охранять их "покой и сон". Как и положено, был он высок, широк в плечах, груб и неотёсан. Про образованность тоже говорить не приходится. Но если в русском языке был слаб, то командно-матерным владел в совершенстве. Писал без ошибок он только два слова: лейтенант Швецов. Любимое его выражение: - "Вот я имям фвашистам покажу".
Расскажу про один случай, произошедший с этим комендантом. Была у нас эстоночка Валли Симпсон, весёлая любительница разных хохм и розыгрышей. Столкнулась она как-то на пристани Коломино с нашим надзирателем. Не ожидая ничего хорошего, бросилась от него бежать, он за ней. Видя, что не убежать, бросилась Валли с дебаркадера в холодную воду реки. Он за ней, забыв в порыве чувств, что плавать-то не умеет. Тонущее начальство пришлось извлекать при помощи багра. А Валли удалось пережить ссылку и вернуться на родину.
Ссыльные были естественно ограничены в передвижении. Ходить даже в соседние деревни запрещалось. От посёлка можно было удалиться не более чем на 3 километра, но мы иногда чуточку "забывались". Каждый ссыльный старше 16 лет должен был ежемесячно отмечаться в комендатуре. В деревню Васильевка, где был кирпичный заводик, попадали по специальному пропуску из комендатуры.
Местные отмечаться не ходили, но паспортов у них тоже не имелось. И был у них свой "ангел-хранитель", похуже нашего коменданта, налоговый инспектор Макаров. Ограниченный Шевцов казался по сравнению с ним положительным героем. Рыжий, с конопатым лоснящимся лицом, смахивал Макаров на борова. Носил при себе постоянно затёртый портфель, а в нём толстую амбарную книгу. Она содержала длинный список должников по молоку, мясу и шерсти. Тут не забалуешь!
Налоги во время войны были такими: - с коровы 13 кг топлёного сливочного масла и 46 кг мяса, - с овцы 1,6 кг шерсти и полторы овчины, - со свиньи старше полугода шкура. Куры не облагались налогом. Был и денежный налог, но поскольку у нас денег не было, его величина мне не известна.
Про Макарова гуляло немало баек, где правда, где нет и не понять. Так говорили, что старуха, которую он достал своими проверками, пустила его в хлев считать овец и подпёрла дверь снаружи. Ревел он там зверем, вдоволь надышавшись навозом. В другой раз солдатка, у которой он требовал долг по шерсти, задрала подол и сказала: " Стриги! Нет у меня другой шерсти!"
Начиная с 1942 года в армию стали забирать и раскулаченных. Тракторист Николай Лепишев ушел в танкисты. Его танк подобьют под Ленинградом, а он, получив интимное ранение, будет полностью комиссован. По случаю счастливого возвращения из страшной мясорубки живым воин устроил во дворе родного дома торжество. Среди гостей оказался и Макаров. Вот тут-то женщины и пожаловались танкисту, что нет им житья от супостата с портфелем. Во время своих рейдов тот от баб требует не только выпивки с закуской. Лепишев разобрался с тыловой крысой быстро, выволок его из-за стола и поддал ногой, обутой в кирзовый сапог, промеж ног. Громко при этом повторяя: " Это тебе за молоко, это за шерсть, а вот это за мясо" Понятно, что был Макаров лишь винтиком большой и страшной машины, но человеком можно быть и и здесь.
Ну и ещё немного об этом герое. Когда у нас узнали о смерти американского президента, председатель сельского совета Василий Овчаренко на совещании активистов сказал: " Товарищи, должен сообщить вам печальную весть, вчера умер Рузвельт", Макаров тут же начал листать свою книгу и пояснил другим: " Может должен чего остался "
Бесплатную советскую медицину в посёлке представляла амбулатория под началом фельдшера Веры Ивановны Чистяковой. Неожиданно заявился к ней на приём дед Чибисов. Был он силён не по возрасту, нагрузив сани дровами, пробовал всегда сдвинуть воз сам, коли получится, то и лошадь потянет. А тут что-то осложнения начались при малой нужде. Осмотрела его Вера, выслушала и говорит: " Анализ нужно сдать, урину проверим."
" А что за урина такая ?"
" Просто моча это, дедушка. Проверим сколько в ней солей и сахара"
" Так откуда же им взяться, доченька? У нас в сельпо уж давно ни соли, ни сахару нет"
МЕСТНЫЙ УКЛАД ЖИЗНИ И БЫТ
Те, кто десятилетием раньше пережил муки высылки, к нашему приезду уже жили избах. Сбиты они были по углам "в крест" из ошкуренных пихтовых брёвен, толщиной более 20 сантиметров. В каждом бревне вырубался паз для утепления стен мхом. Фундаментов не было, просто по углам ставили чурбаны из лиственницы, она не гниёт. Под пол ложили толстые балки, сам пол состоял из широких толстых досок. Потолочные балки были потоньше, их называли "матками". Стропила ставили под углом 45 градусов и крышу стелили из тесовых досок " в разбежку". Когда сруб немного оседал, окосячивали окна и двери. Обычно в избе было 2-3 окна, прмерно 1,2 на 0,8 метра. После этого дом ещё утепляли. Пазы между брёвен заполняли глинянным раствором. И наконец делалась русская печь, вещь в Сибири незаменимая. В ней пекли хлеб, варили борщ и кашу, на ней грелись и лечили радикулит, на печи спали и варили брагу. Зимой за печкой держали кур.
Изнутри все избы были похожи, как братья-близнецы. При входе справа русская печь, слева на табурете бочка с водой, а на её крышке ковшик. Посреди избы большой обеденный стол грубой работы, вокруг которого скамейки. Вдоль стенок металлические кровати, покрытые домоткаными покрывалами, в головах высоко взбитые пуховые подушки. К печи пристроена плита "голландка". В заднем углу под потолком - икона, обрамлённая по краям вышитым полотенцем.
Нельзя сказать, что народ был шибко верующим, да и власть религию преследовала, но старые люди перед тем, как сесть за стол, крестились обязательно и детей заставляли тоже. Изобилия, о котором любили говорить вожди, в домах конечно не было. "Щи да каша - пища наша", бывало молоко и кусок солёного сала. Утром в протопленную печь ставили чугунок со щами, затем наливали их в большую деревянную миску. Ели деревянными же круглыми ложками. Под ложкой придерживали кусок хлеба, чтоб не капало. После трапезы ложку облизывали. Крупу для каши из зерна делали сами. Для этой цели имелась крупорушка, сделанная из двух кедровых чурбаков. Между ними набивали куски разбитого чугуна. В верхнем имелось отверстие в центре, куда насыпалось зерно, и ручка для вращения.
Был в поселке и магазин, ломившийся от изобилия отсутствия, т.е. с пустыми полками. Поэтому народ обходился, как мог. Чай пили, заваренный сушёной морковью или листьями смородины. Вместо мыла для стирки использовалась осиновая зола. На курево мужики использовали самосад, табак, который сами вырастили, высушили и порубили в корыте, а спички заменяло кресало, прозванное "катюшей". Зубы чистили берёзовым углем, а молодежь жевала битум или хвойную "серу". Если свой очаг погас, бегали с чугунком к соседям за угольками. Туалетную бумагу в те времена заменяли газеты. Но областная газета "Красное знамя" приходила всего в трёх экземплярах, а районная "Ленинское знамя" в десяти. Они нужны были на самокрутки или "козьи ножки" курильщикам. Да и опасно было ссыльному идти в сортир, разминая в руках листок с портретом вождя, статья 58 уголовного кодекса имела части на все случаи жизни. Не дай Бог, проведёшь усом генералиссимуса по своей контреволюционной заднице. Летом выручал лист лопуха, зимой было сложнее. Так что в "дикости" своей был виноват не народ, а те, кто привёл его к жизни, в которой не было понятия о привычных теперь вещах: мороженом, тортах или шоколаде.
Почти в каждом дворе стояла баня. Издавна русский народ без неё не мог обходиться. Первые упоминания о бане относятся аж к 907 году. В договоре с Византией русичи обеспечили себе право по прибытию в Константинополь пользоваться баней: "и да творят мовь, елико хотят." Самая древняя баня, "по-чёрному", называлась так потому, что очаг её трубы не имел. Дым выходил через проём двери наружу, и само помещение было от копоти чёрным. Сохранились такая банька и до сих времён. Кроме полок для сидения в ней стояли две кадки, одна с холодной водой, а в другой воду грели горячим металлом, чаще всего это был старый трак от гусеничного трактора, разогретый до красна. Когда вода была согрета, а дрова прогорели, на каменку бросали пару шаек воды, чтобы выгнать угар. Это называлось "опарить баню". На первый пар шли мужики, обычно втроём, и пропотев, остервенело хлестали друг друга вениками. Зимой любили выскочить разгорячёнными на снег и поваляться в нём, чтоб пар клубился. Интересно то, что никто не заболевал при этом, хотя мороз трещал иной раз за 50 градусов.
Имела баня и иное назначение. В ней бабки-знахарки делали женщинам аборты, запрещённые законом. Тут же варили самогонку, что тоже было запрещено. Зимой прятали от лютого мороза ягнят, что так же немаловажно. Более современных бань было мало, скажу, что на Тундре баня "по-белому" была только у деда Лоткова.
Был при каждом дворе огород, максимальный размер его 45 соток. Основной огородной культурой конечно была картошка, а кроме неё сажали всё, что росло: капусту, морковь, красную свеклу, огурцы, помидоры, репу, лук, чеснок и мак. Последний нужно было сеять осторожно, если вдруг дед Болдырев увидит, то не взойдёт, "глаз у деда тяжелый". Такая на селе примета была. Огурцы ели и свежими, и на зиму солили. Помидоры же не вызревали, их срывали зелёными и клали на полку краснеть. Капусту тоже употребляли в свежем виде, а также солили вилками в бочке. Зимой приходилось эти вилки вырубать топором. Летом всё хранилось в погребе, а зимой роль холодильника выполняли сени, их в Сибири часто называли коридором. Там на полках стояли чашки с молоком, стояла кадка с квашеной капустой, хранилось солёное сало и висели в мешочке мороженные пельмени. Зима в Сибири длинная, так что старались запасти всё возможное. А люди эти пережили такой голод, что выжили чудом. Надеяться они могли только на самих себя, государство у них привыкло только отбирать. Великий экономист Адам Смит романтично называл деньги "колесом обмена", но тут это колесо не крутилось, денег просто не было у здешних людей. Но был картофель, а стало быть от голода не помрём. Ста блюд из картофеля я не назову, как специалисты, но вспоминаю драники, которые пекли в голодное время прямо на плите. И у нас со временем на столе будет всё, как у местных, но в первое время мы были обречены на голодание.
Были во дворах и загоны для скотины, там держали корову и овец, свиней и кур. Свинью забивали к октябрьским праздникам, а кур на зиму переселяли в избу. Те, у кого имелась корова, топили молоко и делали творог. Для изготовления масла была специальная маслобойка, жестяной цилиндр с поршнем. Гоняй его рукой вверх-вниз и сливки превращаются постепенно в сливочное масло.
Одевался местный люд просто и скромно. Одежда в основном из холстины, которую многие ткали на дому. Сапоги мужики тоже изготовляли сами, а те, кто постарше носили сибирскую обувку под названием "чирки". Зимой на работу одевали стёганные ватой штаны и овечьи полушубки, обували меховые пимы, а на голову лучше всего подходила ушанка из собачей шкуры. Руки согревали варежки-лохмажки. Кроме кожаной обуви, в ходу были калоши, а вот лаптей я здесь никогда не видел.
По характеру своему, местные были добрыми, душевными и хлебосольными людьми. Стоило войти в дом во время трапезы и пожелать приятного аппетита, как в ответ раздавалось: - "Кушать с нами". Были такие, кто гостепреимством злоупотреблял, но их могли и не пригласить. А вот грамотности людям явно не хватало, женщины были очень суеверными. На полном серьёзе говорили в посёлке о том, что бабка Цепеняиха по ночам превращается в свинью и ходит по соседским огородам. Сын местного охотника Гладинцева, Иван, якобы ткнул вилами эту свинью, а утром у старухи в боку были три дырки. Был и другой слух, будто ночью в посёлке поймали парни белую кобылицу и подковали её, а потом видели на руках и ногах Цепеняихи подковы.
К весне, из-за нехватки витаминов, у многих появлялись фурункулы и специфическая болезнь золотуха. Страдали и болезнью глаз - трахомой. Местные острословы отразили это в частушке:
Ох, милый мой, на глазах у тебя гной,
А за ухом золотуха - замечательный какой !
В лечении этой самой золотухи, бабки-знахарки были серьёзными конкурентами фельдшеру Вере Ивановне. Сеанс лечения проходил следующим образом: знахарка брала лучину, зажигала её и подносила к больному месту. Дуя в направлении больного, приговаривала: "огонь горючий, возьми летучий". Трудно в это поверить, но через три сеанса коросты высыхали и отпадали, болезнь проходила.
Но время было такое, что в глубине души у каждого жил страх. Опасались слежки и доносительства. Аресты были делом обычным, а там "был бы человек, статья всегда найдётся". Белый генерал А.И. Деникин в эмиграции напишет : - "Русский народ живёт в порочном круге насилия и страха. Страх залезает под крыши дворцов советских сановников и в хижины трудового народа, растлевает человеческий ум и калечит душу."
Зять нашего хозяина Николай Спиридонов донёс на семнадцатилетнего эстонского паренька Валдека Ямса. Они вместе ремонтировали трактор ХТЗ и при установке блока двигателя, между ним и картером вместо прокладки, которой не было, положили пять слоёв газеты "Ленинское знамя". Парень заметил при этом, что всё - старьё и только газета новая. Взяли парня в ту же ночь и больше о нём мы ничего не слышали.
Сталинский нарком Лаврентий Берия мечтал о том, чтобы информатором его ведомства стал каждый третий житель страны. Не дожил. После развала СССР из рассекреченных документов стало известно,что стукачём был только каждый десятый.
Местные рассказывали, что репрессии 1937-38 годов их затронули мало, а вот в Колпашеве расстреливали сотнями. В 1979 году обвалился берег Оби в центре Колпашева. Со стороны реки стало возможным увидеть множество человеческих останков. Это поработало перед войной местное отделение НКВД. Жертвы засыпали в траншеи тут же и думали, что следы скрыты навсегда.
В те годы я не слышал ни разу политического анекдота, а почему, понял позже, услышав такую шутку: "проводится конкурс анекдотов про Сталина, первый приз - 25 лет, две премии по 10 лет."
На первых порах больше всего мучал голод. Есть хотелось постоянно. В желудке урчало, в висках стучало, в голове мутнело, донимала тошнота. Привезённые вещи обменивались на картошку, но у нас и вещей не было, а денег тем более. Под бодрые слова вождя о том, что с голодом, мучевшим народ при царе и помещиках, покончено навсегда, мы првратились в травоядных животных. В пищу пошла лебеда и крапива, свекольная ботва, и щавель считались деликатесом. Травы вокруг посёлка значительно поубавилось, её съели несчастные наши люди. Хлебные карточки выдавались только работникам и служащим государственных предприятий, на их можно было получить свою норму тёмного хлеба в сельмаге.
Первым, с кем я здесь познакомился, был русский мальчик по имени Гоша. Был он чуть старше меня, но из-за рахита в росте от меня отставал. При худеньком тельце, голова казалась большой, ручки тоненькие и ноги "колесом". Жил он в землянке, внутри довольно просторной. Семья состояла из двух стариков, отца Максима, матери Валентины, и троих детей. Гошин брат Сергей был старшим, а сестрёнка Зоя младшей. Верховодила в семье бабка, сухая женщина с визгливым голосом, а дед трудился на колхозной пасеке. Отец был конюхом, мать работала в детских яслях, брат Сергей в полеводческой бригаде. На обед садилась эта семья вокруг большой чашки со щами. Бабка крестилась, заставляя детей делать это так же, все ждали бабкиной команды: "Зачинай!" Если Гошка опережал команду, то бабка со словами: "Ах ты рожа!", врезала ему ложкой по лбу. После обеда все снова крестились, благодаря Господа за хлеб насущный.
Пытаясь меня развлечь, Гоша без труда закидывал свои тощие кривые ноги за голову, но мне почему-то было не смешно, а страшновато. Любил он играть в карты. Настоящих карт не было, и брат ему изготовил бумажные, на прямоугольничках была нарисована масть и написано: "король", "валет" и т.д. Он очень не любил проигрывать, а потому держал под задницей нож, но мог и за топор схватиться.
Кроме голода, была проблемой и теснота, жить вдесятером в одном помещении стало невыносимо. Тогда перебрались мы через дорогу к солдатской вдове Груне Коломеец. Дородная и круглолицая, была она то, что называют "кровь с молоком". Но и там задержались недолго,так как появился у Груни помощник по дому ( и не только) немец Конрад. Покидая этот дом, брат мой Антс сочинил частушку:
Конрад с Грунькой за трубой загибают хрен дугой,
Конрад с Грунькой на полу гонят дёготь на смолу.
Зиму жили в колхозных яслях, потом ютились в хомутной мастерской. На несколько лет обосновались у Анны Петровны Лепишевой, сыновья которой были в армии. Эта простая русская женщина многое перенесла сама и нам сочувствовала. Первым к ней с войны вернулся Николай, средний сын, гораздо позже старший Иван, которого почему-то все звали "власовцем". А вот младшего Владимира ей дождаться не удалось, сгинул он от голода в так называемой "трудовой армии".
За девять лет сменили мы места жительства пять раз и, изрядно помотавшись по чужим углам, решили завести своё жильё. Купили на послереформенные деньги завалившийся домик у старика Болдырева, а при нём - большой огород на 45 соток. Появилась своя картошка, а с ней прибавилось возможностей. Антс изобрёл и смастерил тёрку, на которой картофель перетирали. Затем делали крахмал на продажу, люди брали его охотно для варки киселей из лесных ягод. Завели мелкую живность, и мелкая картошка пошла на корм свиньям да курам. Жареный картофель был нашим излюбленным блюдом, но вот масло бывало не всгда.
Когда учился я уже в шестом классе, во время зимних каникул, поехали мы лес рубить для дома. Напилили пихтовых брёвен, на колхозном быке вывезли их на поляну и сложили в штабель. Позже тракторист Александр Иванович Чирков привёз брёвна в посёлок. Летом начали строить дом. Делалось это методом "помощи". Вечером обходили плотников с просьбой прийти помочь. Утром приходили мужики, и начиналась работа, по окончании которой выставлялось угощение. И, нужно сказать, люди охотно откликались, проявляя чувства доброты и сострадания. Когда сруб был готов, брат с Анной Ведяпиной соорудили печь и замазали пазы в стенах.
Была в те годы ещё одна напасть - принудительная подписка на государственный заем. Из района приезжал уполномоченный и, тыча в нос пистолетом ТТ, требовал проявить сознательность, подписаться на заем. С теми, кто получал зарплату деньгами, было проще, месячный заработок вычитался на благо страны. Сложнее было с теми, кто как и мы, выживали самостоятельно. Но помню, что и у нас были облигации этого займа. В газетах иногда печатали таблицы розыгрышей займа. Решила и мама как-то проверить. И надо же - выигрыш в десять тысяч рублей! Радости нашей не было предела! Но получила мама только тысячу. Осталась в память о тех временах народная частушка:
Овчаренко и Макаров вдоль посёлка взад-вперёд.
Платит заем и налоги в жопе народ.
Сибирь - чудесный, суровый и богатый край. Живут здесь сильные телом и духом люди. Прожив в этих краях десять лет, я могу это подтвердить. Климат резко континентален, летом до 40 градусов жары, зимой за 50 мороза. Сам я перенёс однажды минус 63. Но лёгочные больные переносят этот климат легко. Линду Саарепере привезли сюда совсем больной, но она не только выжила, но и, перенеся все тяготы ссылки, сумела вернуться домой, где прожила до 102 лет.
Снег мог иной раз выпасть в мае, а зима начаться в конце сентября. А иногда стояло прекрасное "бабье лето", давая возможность запасти на зиму ягод и грибов. Малины было множество, её за неимением сахара сушили, а грибы солили в кадках. Было чем зимой чай заварить и картошечку сдобрить. А вот за земляникой нужно было идти километров 12 к селу Леботер, т.е нарушать режим, что чревато неприятностями.
А какие здесь леса: кедр, пихта, берёза, осина, сосна и лиственница. Кедр отправляли на экспорт в виде брёвен, а вот кедровый орех заготовляли специальные артели. Осенью был слышен стук, деревянными молотами "бабами" били по стволам. Падающие шишки собирали мешками. Мальчишками, мы лазали на кедры и рвали ещё незрелые шишки, варили их и ели. Ну а лиственницу применяли в строительстве, 35-ти метровые красавицы шли на брёвна, из хвои получалось масло для медицины. Берёза шла на мебель и на оружейные заводы для оружейных прикладов. Берёзовые чурки служили топливом для газогенераторных автомобилей и тракторов. Осина шла на спички и для топлива.
Обитали в здешней тайге медведи, лоси, кабаны и рыси. Летом сытый медведь весьма миролюбив. Сосед рассказывал, как собирая малину, заметил кого-то рядом в коричневой шапке. Удивился, зачем шапка-то в такое тепло? Оказалось это мишка лакомится ягодой. Забрался медведь и к пасечнику Михаилу Ведяпину на крыльцо, видно мёдом запахло. Вообще на пасеку эти любители мёда заглядывали нередко. На них специально не охотились, но если те задирали колхозную лошадь, то возмездие было неотвратимым.
Волков и лис тут почему-то не водилось. А вот рысь была тут царицей. Умный и очень хитрый это зверь, хорошо маскируется на дереве и прыгает сверху на спину жертвы. Их стреляют или ловят капканами. Однажды охотник Гладинцев принёс в посёлок живую рысь, и все прибежали на неё посмотреть, уж больно красивая расцветка.
На белок почему-то здесь не охотились, а вот похожих на неё полосатых бурундуков добывали. По весне мальчишки подманивали их свистом и ловили в петлю из конского волоса. Из красивого тёмнокоричневого меха шили шубы и дамские жакеты. И мясо бурундука было вкусным, ибо питается он кедровыми орехами.
Зайца-беляка ловили на стальные петли, расставленные на тропах. В этом деле особенно отличался Хейно Лаар, приносивший за один заход до 10-12 тушек. По склонам низин и на полях водилось множество хомяков, грызунов до 36 сантиметров длиной с пушистым мехом. Весной, когда стаивал снег, а земля была ещё промёрзшей, в их норы наливали воду, когда отфыркиваясь появлялся зверёк, его били по носу. Многие употребляли и это мясо. Шкурки любого зверя принимал в магазине заготовитель Худяшев.
Водилось и множество птиц: утка-кряква, гусь, куропатка, перепел, тетерев. В водоёмах, особенно в Оби, хватало рыбы всякой, от мелкого ерша до красавца осетра. Самая большая выловленная особь была трёхметровой и весила 200 кило. Водилась и вкуснейшая стерлядь. Живущие по берегам остяки делали из щуки строганину. Мелкую рыбу солили и ели с картошкой вместо сельди. Колючий ёрш шёл на уху, а какие вкусные из него консервы получались!
В Чаинском районе ещё и множество озёр, в которых водились крупные караси и щуки. Карасей ловили специальной снастью "мордой". Эта рыба зимой зарывается в ил, потому и вкус у неё слегка земляной. Огромные щуки, с головой обросшей мхом, поднимались к самой поверхности воды, как бы погреться на солнышке. Тут пацаны подводили под голову петлю и, резко дёрнув, выбрасывали щуку на берег, где совладать с ней было просто. Пахнувшую илом голову отрубали, и почистив, варили щуку на костре. Ели тут же без хлеба и соли.
В поселковых запрудах водился только гальян, мелкая рыбёшка сантиметров 10 длиной, но с приятным вкусом. Его ловили самодельными "мордушками", а когда появились крючки, то и на удочку. Безумный старик Колесов, живший у плотины, ел гальянов в сыром виде, выдавив внутренности.
Поскольку ежей здесь не водилось, было множество гадюк. Я с ними практически не встречался, а вот брат Антс был просто чемпионом по их уничтожению. Законов по защите гадов этих тогда ещё не было.
Домашний скот был представлен лошадями, быками и коровами, свиньями, овцами. Держали кур, гусей и уток. Сибирские лайки и кошки тоже были в почёте.
Но больше всего в Сибири было комаров и мошек, их полчища тьмой скрывали солнце. От комара ещё как-то можно было спасаться защитной маской, но мошка проникала всюду, вызывая нестерпимый зуд своими укусами. Казалось, нет от неё спасения. Но выяснили всё же,что боится она запаха дёгтя. Стали люди повязывать вокруг головы бересту, смазанную хорошенько дёгтем, и полегчало!
Когда нас приве
|
|
|
